Александр Елисеев
Аристократическая революция
Многие против самого слова «революция». Они указывают на то, что его используют в положительном значении различные подрывные силы - буржуазные и коммунистические. Обычно так рассуждают «старые правые», навеки погрязшие в пыли музейной псевдодержавности. Это уже совсем детское возражение, вполне соответствующее несерьезности и невежеству наших густобородых архаиков, сводящих все национальное движение к одному сплошному крестному ходу. Мало ли какое слово где и когда использовалось. Ныне либералы с восторгом кричат о патриотизме и национальных интересах. И что же? Отказываться от слов «патриотизм» и «нация»? (Кстати, в свое время их подняли на свои знамена те же самые подрывные силы - во Франции, в период т.н. «Великой революции»). Показательно, что как раз сегодня подрывные силы и не думают именовать себя революционерами, напротив, они мечут громы и молнии в адрес революции, проклиная смутьянов.
Все дело в том. что важно не столько использование слова, сколько его реальный смысл. Революция (от латинского слова revolutio - «поворот», «переворот») означает решительный и полный слом какого-нибудь старого порядка. Это переворот в области социально-политических отношений, коренной перелом в ходе общественного развития. Когда «переворачивался», т.е. уничтожался старый «феодальный» (средневековый) порядок, то прогрессисты (буржуазного или пролетарского толка) охотно объявляли себя революционерами. Теперь же сам буржуазно-космополитический порядок утвердился и по идее может быть «перевернут». Ясно, что его главари уже не апеллируют к идее социального переворота и это вполне естественно - они не самоубийцы.
Подлинные традиционалисты сегодня выступают как раз за такой переворот, понимая под ним коренное изменение существующего строя, полное уничтожение торгашеско-потребительского общества и создание на его руинах общества героического, традиционного. В силу этого разговор идет именно о консервативной революции, которая одновременно должна быть и революцией национальной. (Традиция и национализм немыслима друг без друга: нация может быть по-настоящему великой и сильной лишь оставаясь верной своим вековым устоям, а традиционные ценности не могут быть абстрактными, космополитическими).
Эта революция должна привести к полному слому нынешнего, теперь уже старого общественно-политического устройства. Нужно ликвидировать все, абсолютно все, основные, базисные элементы прогрессистской Системы. Необходимо полностью покончить с материализмом, эгалитаризмом, интернационализмом, демократией. С этим мало кто поспорит.
Но это еще не все. Существуют и другие базовые элементы Системы, отношение к которым в среде патриотов гораздо более толерантное, а следовательно и анти-радикальное. Так, многие патриоты возлагают огромные надежды на диктатуру, наивно считая ее альтернативой демократии. На самом же деле диктатура (любая) представляет собой важнейший элемент Системы. Даже тогда, когда разговор идет не о «рыночной» диктатуре a la Пиночет, а о диктатуре «национальной», наличествует все то же - «человеческое, слишком человеческое»(т.е. материалистическое, прогрессистское) - власть «многомятежным человеческим хотением», а не Божией милостью. И лишь самодержавие, основанное на ритуальном освящении и наследственной передаче власти, свидетельствует о том, что главенство получено из рук Господа, освящено его служителями и зависит от Его милостивого «произвола», который скрывается за фактом «случайности» рождения.
Не меньше, а даже больше, возражений вызывает апелляция к крупному национальному капиталу. Национального крупного капитала вообще не бывает. Это подтверждает реальная практика развития крупного капиталистического хозяйства в любой отдельно взятой стране. Со временем крупные капиталисты перерастают национальные рамки, интегрируясь в систему международных финансово-промышленных корпораций. Вне сомнения, крупный буржуа может считать себя националистом, однако весь его «национализм» сводится к требованию увеличить свою личную долю в общемировом доходе. При этом он упирает на собственную принадлежность к определенной нации и вытекающие оттуда «права». Сосредоточение огромных материальных ресурсов в руках немногих всегда опасно - оно способствует развитию олигархии, противопоставлению небольшой кучки толстосумов всей нации. Аристократическая элита традиционных цивилизаций тоже жила богаче других социальных групп, но объем ее материального могущества никак нельзя сопоставить с мощью индустриальных ресурсов. Вот их-то ни в коем случае нельзя концентрировать в частных структурах.
Еще один идол патриотизма - народность. (Точнее было бы назвать ее простонародностью). Многие патриоты любят возвеличивать простой люд, восхвалять социальное большинство, априорно утверждая его правоту. Само собой, традиционное мировоззрение, ориентированное на качество, никак не может апеллировать к количеству, к большинству, к массе. Народ не компетентен в политике, его задача - кормить страну. Выставлять же его в качестве субъекта политического действия нелепо. Он всегда является объектом внешнего воздействия - весь вопрос в том, кто это воздействие осуществляет - национальная элита или различные олигархические группировки.
Таким образом, истинный радикальный (=революционный) национализм (=традиционализм) абсолютно непримирим ко всем проявлениям современного мира.
Вместе с тем, все это вовсе не означает. что он выступает против нового как такового. Земное бытие зависит от времени и в высшей степени изменчиво. Лишь после Второго Пришествия мир погибнет и придет Царство Небесное, в котором «времени больше не будет». До тех же пор приходится постоянно обновлять все старое.
Консервативный революционер всегда за свое новое или, выражаясь несколько иначе, за «новое древнее». Он стремится к восстановлению традиционных , «феодальных», «средневековых» устоев на новом уровне. Здесь имеется ввиду такое обновление старого религиозно-героического порядка, которое не устраняло бы базовые элементы в его системе, но делало бы его существование более эффективным. Необходимо также ввести в систему «феодализма» новые второстепенные (периферийные) элементы. Первое предполагает некоторое (не ведущее к отмене) видоизменение таких основ как монархия (превращение ее в идеократию), аристократизм (создание партии-ордена), сословность (придание новым сословиям корпоративной структуры) и т.д. (Более подробно обо всем этом нами уже писалось в «Правом сопротивлении», «Царском опричнике» и «Эре России»). Второе требует взять на вооружение такие принципиально новые реалии, как техницизм, социальность (проведение активной социальной политики), плановость экономики (активное вмешательство государства в хозяйственную жизнь), синдикализм (поощрение артельно-кооперативного сектора) и т.д.
Получается следующее. Консервативная революция революционна по отношению к прогрессизму, но придерживается реформизма в отношении традиционных ценностей. Первый должен быть уничтожен. Второй - видоизменен.
Ну и последнее. Стоит ли называть себя революционерами? Кое-кто из «радетелей старины» предлагает задействовать слово «бунт», явно гордясь своей приверженностью к самобытности. Увы, русификация слов не всегда способствует торжеству Русского Дела, порой иностранный термин лучше выражает искомую суть (опять-таки, вспомним слово «нация»). Бунт почти всегда означает неприятие существующих порядков, но не самого порядка. Это противостояние представителям Системы, а не ей самой. Не случайно бунтами так часто именовались крестьянские выступления периода «феодализма». Их вожди, всякие разины и пугачевы, не желали устранения монархического порядка и сами провозглашали себя царями. Они не стремились ликвидировать институт дворянства, пытаясь поставить на место старых помещиков новых - выдвиженцев из мужицкой и казачьей среды. Структурное изменение существующего порядка они не практиковали, а всего лишь упрощали блестящую феодальную культуру, примитивизировали ее. И тысячу раз был прав Пушкин , писавший о «русском бунте, бессмысленном и беспощадном». Действительно, какой смысл был в уничтожении русской аристократии, когда оно не меняло социального устройства, а только вульгаризировало его?
Но вернемся к слову «революция». Оно, будучи характерным, ярким и энергичным термином, лучше подчеркивает бескомпромиссность и решительность русского национализма. Оно логически подводит националиста к тому, чтобы занять максимально принципиальную позицию. Оно играет роль некоего образно-смыслового «моторчика», который «двигает» сознание в нужном, радикальном направлении.
Это очень хорошее и правильное слово - «революция»! Уже одно то. что от него так вздрагивают зюгановы всех мастей, просто великолепно. Придет время и вся нечисть вздрогнет еще и не так. А оно обязательно придет!
Петухи поют на Святой Руси, скоро будет день на Святой Руси!»
1998 г.
