В.А. Иванов
Залпы победных орудий
На кануне Дня защитника отечества мы приехали в Ново-Переделкино, где в лесопарковой зоне, рядом с летней резиденцией Патриарха Московского и Всея Руси, в помещении бывшего санатория для высшей партийной советской элиты находится Геронтологический Центр (говоря проще: дом престарелых) – нынешнее место жительства Василия Алексеевича.
Нас встретил бодрый, подтянутый 93-летний отставной полковник и его жена. Они живут вместе уже много лет, но время кажется не властно над этой парой: он всё такой же бравый, а она всё такая же милая, как и на старых чёрно-белых фотографиях.
Василий Алексеевич рассказал о своей жизни: родился в 1919 году в посёлке Завражный Оренбургской области. В 10 лет стал сыном полка. Был поставлен на довольствие в 49-й стрелковый полк, дислоцировавшийся в Нижнем Новгороде. Был "писарчуком", то есть числился в должности полкового писаря, работал на ротаторе (трафаретная машина для оперативного размножения машинописного или рукописного текста) – размножал документы. Параллельно с этим учился в школе, успешно закончил 10 классов, после чего поступил в Горьковское бронетанковое училище имени Сталина, которое через год было переведено в Харьков.
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Однажды мои солдаты захватили трёх пленных японских разведчиков. Утром на разводе, всему командному составу показал этих япошек. Рассматривали их: маленькие, щуплые, чёрные головы, страшно злющие чёрные глаза. Но все обратили внимание не столько на глаза и лицо, сколь на ноги. У японцев была двухпалая обувь: большой палец отдельно, остальные в другой нише.
Бегают они как зайцы. По барханам, по песчаникам – японца не догнать. Пока мы разевали рты, их как ветром сдуло: убежали. Мои солдаты, конечно, догнали их, но это было трудно: те шустрые, быстрые!
Солдат Петров – богатырь, а никак не мог догнать маленького япошку, и тогда он скидывает свои кирзовые сапоги и мчится, а его портянки на бегу разматываются и разлетаются в стороны. Стоило подойти к этому японцу близко, как он ударом ноги этого великана сбивает. Но великан быстро поднялся, всё-таки догнал, ударил его в ответ так, что тот потерял сознание, закинул его на плечо и притащил обратно в штаб".
Красноармейцы осматривают трофейные бутылки сакэ
В мае 1939 года обстановка на границе резко обострилась. Японцы уже не ограничивались провокациями и диверсиями, а начали полномасштабные боевые действия: 11 мая японская кавалерия атаковала монгольскую пограничную заставу близ реки Халхин-Гол. Полтора месяца шли позиционные бои и воздушные сражения, после чего 2 июля японская группировка войск начала крупное наступление. Хотя это наступление провалилось, часть монгольской территории находилась в руках японцев. Поэтому командующий советскими частями Г. К. Жуков стал планировать наступательную операцию с целью полного разгрома всех войск противника в этом районе. Подготовка к наступлению велась в условиях строжайшей секретности, и начало операции стало полной неожиданностью и для японского командования в штабах, и для японских солдат в окопах на передовой…
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Мой танковый взвод в составе пяти танков Т-26 занимал позиции на реке Халхин-Гол, прикрывая артиллерийский дивизион. Впереди в барханах позиции японских войск. Там вырыты окопы, построены землянки и другие различные укрепления.
И вот в 5 часов утра командир артиллерийского дивизиона даёт команду: "По бардаку, прицел такой-то, трубка такая-то, огонь!" По какому бардаку непонятно. Беру бинокль, наблюдаю: из барханов, из землянок выскакивают голые мужчины и голые женщины. Действительно бардак! У японцев к каждому батальону по штату вменялась женская команда, специально для справления физических потребностей. Вот во время справления этих-то потребностей мы их огнём и накрыли".
Другой трофей Красной армии - японское 20 мм противотанковое ружьё
Однако японцы быстро отошли от неожиданного шока и начали отчаянно драться. Ожесточённое сопротивление, которое оказывали японские солдаты на Халхин-Голе отмечено, в том числе, и в мемуарах маршала Жукова. Однако более чем троекратное превосходство советских войск в бронетехнике, а также грамотное использование танков принесло Красной армии победу и многие трофеи.
Поражение в боях на Халхин-Голе произвело отрезвляющее действие на внешнюю политику Японии: здесь начался правительственный кризис, приведший к отставке правящего кабинета министров, который состоял преимущественно из сторонников войны с Советской Россией. В новом японском правительстве большинство представляло т.н. "морскую партию", группировку высших японских госчиновников, отстаивавших идею экспансии в сторону Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана. Поэтому 15 сентября 1939 года с СССР было подписало соглашение о перемирии, а 13 апреля 1941 года заключён советско-японский пакт о нейтралитете. Как поэтично скажет потом один из историков: хорошо отточенный самурайский меч, занесённый было над Россией, так и не был пущен в дело. Японские милитаристы обратили свой взор на США, и как отметил другой историк: Пёрл-Харбор начался на Халхин-Голе.
Но нашей стране удалось избежать войны на востоке, что было весьма важно: всё тревожнее и тревожнее советские люди смотрели на запад…
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Май месяц 1941 года. По официальной версии: нас передислоцируют в район Харькова, где из отдельных батальонов формируется танковая дивизия. Мы собираемся – очень богато: вагоны заполнены кожей, всякими сувенирами для хохлушек. Двигаемся на Запад, эшелоны идут быстро. В Саратове переезжаем мост через Волгу и попадаем на центральную улицу города. Мы видим огромное возмущение людей. Пьяненькие уже мужики, грозятся кулаками в сторону запада, жёны сдерживают их за руки. 21 июня 1941 года.
Следующий день. Полустанок. Остановка. Политруки выстраивают нас на платформе и сообщают весть: "Война!" И нас ещё сильнее погнали на запад. Наше военное командование сначала предполагало, что направление главного удара немцев будет на Киев, но пока нас передислоцировали, главнокомандующему Жукову стало понятно: главный удар противник нанесёт по Москве. И мы с киевского направления поворачиваемся на север: Смоленск, Орша, высадка, в бой.
Я со своим танковым взводом вёл разведку".
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Сплошной беспорядок: шум, гарь, слева и справа нас обходят колонны танков. Вместе со стрелковым батальоном мы занимаем оборону на кладбище, уничтожаем разведгруппу противника. Но поступает приказ: нам нужно отойти на другую позицию, потом вторая, третья позиции. И тут снаряд пробивает башню танка и разрывается в башенном стрелке. Стрелок – на части, меня обсекает осколками. Механик-водитель вытаскивает меня из машины, пересаживает на другой танк, на броню. Отвозят до леса, к санитаркам. Те никак не могут понять, где я ранен: весь в крови. Ранен был в голову, в руку, в ноги. Очень жалко было сапога: хромовый сапог, я протестовал, но разрезали его, чтобы обработать рану. Жалко было сапогов: никогда не забуду этот эпизод.
Отправляют в полевой госпиталь. Бомбёжка, хаос, эвакуация, нас переводят в другой госпиталь. Лежу с ранеными в палатке, одна медсестра подходит, делает противостолбнячный укол. Через некоторое время вторая сестра тоже с уколом. Говорю ей: мне уже кололи, а она – "ничего не знаю, снимай штаны". Потом нас перебрасывают в новый госпиталь под Ельней, там снова первым делом противостолбнячный укол. Потом опять эвакуация.
Самое серьёзное из моих ранений было в коленный сустав, на костылях с трудом доковылял до поезда, только устроился – бомбежка. Все выбегают, а я не могу. Но добрались до Пензы, госпиталь был расположен в школе, наша палата – в классе географии – уместилось сорок человек тяжело раненых. У меня уже началась гангрена, врачи хотят ампутировать ногу. Я не дал. Нужно было расписаться: "Решение офицера окончательное", так "отвоевал" у врачей свою ногу. В пензенском госпитале я прокантовал два месяца, и был направлен в Соликамск на переподготовку. Соликамское авиационное техническое училище. Танки разбили, теперь стал командиром аэросанной роты.
Аэросани были двух видов: десантные на трёх лыжах и боевые на четырёх с пулемётной турельной установкой. Обучился, освоил матчасть и на этих аэросанях воевал на Калининском фронте".
В начале октября 1941 года обстановку вокруг Москвы нельзя было назвать благоприятной для советских войск, однако РККА удалось сорвать планы немецкой армии сходу прорваться к столице. Не имея возможности атаковать Москву "в лоб", немцы предприняли попытку её окружения: третья танковая группа, под командованием генерал-полковника Германа Гота, повернула на Калинин (ныне Тверь) и взяла город. Для прикрытия столицы с северо-запада был создан Калининский фронт под командованием генерал-полковника И.С. Конева. Войска Калининского фронта ежедневно атаковали город и, хотя отбить Калинин не удалось, Вермахт был вынужден остановил наступление и перейти к обороне.
5 декабря началось общее контрнаступление советских войск под Москвой, однако на участке Калининского фронта Красная армия не смогла прорвать хорошо подготовленную оборону противника. Только 16 декабря после ожесточённых боёв и ввода резервов Калинин был освобождён от фашистов.
"Калинин освободили. Ужас! Мы едем по зимней дороге, справа и слева – убитые, раненные, здесь рука лежит, там нога висит, голова, как кочка промелькнула; справа штабеля людей сожжённых – целые штабеля! Так было противно смотреть на это дело, страшно.
Потом попал я в Малые Вишеры, мы действовали с конным корпусом Гусева, который воевал на Ленинградском фронте, в тылу у немцев. Мы доставляли им грузы: боеприпасы, продовольствие, а обратно вывозили раненых. События были самые разные, не буду рассказывать эпизоды – очень длинные истории.
После этого я попал во вторую гвардейскую танковую армию в роле командира разведывательной роты, отдельного разведывательного батальона. Танковая армия насчитывала 500 танков. Командир, командующий армии – генерал Богданов, смелый, очень волевой человек. Приходил в батальон, спрашивал: "Каким должен быть разведчик танковых войск?" И сам же отвечал: "Разведчик, танкист должен быть таким, чтобы когда он идёт мимо женщин, те крючком ссат от удовольствия!" Надеюсь, это вы вычеркнете потом. Для танкистов, для солдат были очень интересны разговоры с командующим.
Тяжело было нашим танкистам. Танк Т-34 – лучший в мире, как и считали все военные специалисты. Но не так легко им было управлять. Это сейчас всё автоматизировано, а на Т-34 на каждый рычаг надо прилагать усилие в 25 кг. Но очень манёвренный был танк. Немцы сделали танк Мышонок (Маус) весом в 100 тонн, он прошёл по нашей территории 800 метров и застрял. А наши танки побеждали манёвром – заходили во фланг и тыл и били по бортам, и горели как свечки немецкие Тигры и Фердинанды. И тем мы победили".
103 тысячи солдат и офицеров армии были награждены орденами и медалями, а 221 из них присвоено звание Героя Советского Союза. Дважды этого звания удостоен и командующий 2-ой гвардейской танковой армией Семён Ильич Богданов.
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"В составе этой армии я дошёл до Берлина. Сначала служил командиром разведывательного батальона, потом был приглашён служить старшим офицером оперативного отдела. Это была жизнь сумасшедшая. Я овладел всеми видами транспорта: бронетранспортер, Виллис (американский армейский автомобиль повышенной проходимости (джип) поставлявшийся в СССР во время войны), наши лёгкие танки, английский танк Валентайн и др. Научился летать на самолёте ПО-2, был лётчиком-наблюдателем.
Немцы за сбитый По-2 (до войны этот самолёт назывался У-2) давали железный крест. В силу этого для зенитчиков и истребителей По-2 был желанной добычей.
Помню, на переправе через реку Мста возникла пробка. А наши танковые бригады вышли раньше, ушли далеко вперёд, оторвались, радиосвязь скверная, начальник штаба приказывает: "Садись на самолёт, необходимо определить, где бригады 9-го танкового корпуса". Сажусь на самолёт, ставлю задачу лётчику, и мы идём по танковому следу. Вдруг справа пробоина. Слева пробоина. С земли нас обстреливают.
Нашли штаб бригады, сажаем самолёт. Я выясняю обстановку, ставлю задачу согласно замыслу командующего. И тут 12 или 15 мессершмиттов налетают на эту бригаду. Я к самолёту. Хорошо, что лётчик сразу по посадке замаскировал самолёт сеном. Наш По-2 не заметили. Дождались когда вражеские самолёты стали улетать, выруливаем, поднялись в воздух. Но один мессершмитт увидел и решил сбить нас. Мой лётчик был опытный: укрывался, уходил, и две атаки мессершмитта закончились ничем. А третья – увенчалась нашим успехом: мессершмитт не успел вырулить и разбился – врезался в землю и сгорел.
Когда я докладывал начальству о полёте, то просил наградить лётчика за проявленную храбрость. Командир улыбнулся в ответ и промолчал. Позже выяснилось, что мы оба, лётчик и я, представлены к наградам".
Василий Алексеевич перевёл взгляд на свой форменный парадный китель, висевший поодаль, весь усыпанный орденами и медалями. Секунду помолчав, стал рассказывать о своих наградах:
"Самая первая моя медаль была "За боевые заслуги", вторая награда – орден Красной Звезды за Калининский фронт, вторая Красная Звезда – это за бои в Минске, а всего их у меня четыре. Ну, тут Орден Отечественной войны, ещё мелочь всякая: медали, ну, да – ранен был..
Орден Красного Знамени – самая тяжёлая награда. Получил я её под Берлином за выполнение особого задания. На самолёте По-2 я должен был найти месторасположение бригады и узнать о выполнении боевой задачи: совершить окружной манёвр и выйти к Потсдаму. И наш самолёт плюхнулся на зенитную батарею. Преодолели огонь, нашли расположение наших частей, приземлились. Я поставил задачу, написал донесение, прихожу к самолёту, а в кабине два ящика шампанского. Приходит летчик и ему уже вместо одного самолёта кажется, что целая эскадрилья. Пьяный был.
Как быть? Выбрасывать ящики – совесть не позволяет. Он еле-еле поднял этот самолёт, взмыл вверх, и я принимаю решение лететь прямо, а не потому маршруту, который наметил раньше – в обход немецких позиций. Вдруг лётчик уснёт или плохо ему станет, поэтому полетели мы прямо над немецким аэродромом. У немцев были лёгкие самолёты похожие силуэтом на наш По-2, может быть они приняли меня за своего. Может быть, просто не обращали особого внимания: они были заняты эвакуацией в другой район, поскольку наши войска наступали. А может – смотрели снизу и поражались моей наглости.
Привёз я донесение, доложил командующему, а тот был безмерно рад тому обстоятельству, что бригада дошла до Потсдама – западной окраины Берлина. Это для него было очень важно, так как маршал Жуков жестоко карал за невыполнение задач, а тут задача была выполнена. На радостях я орден и получил".
Берлинская операция продолжалась 23 дня – с 16 апреля по 8 мая 1945 года. Главный удар по германской столице наносился силами 1-го Белорусского фронта. По первоначальному замыслу 2-ая гвардейская танковая армия, входившая в состав этого фронта, должна была оставаться в резерве до прорыва передовой линии обороны противника. Однако, упорное сопротивление немецких войск на хорошо укреплённых Зеловских высотах, прикрывавших Берлин на главном направлении удара, заставило командующего фронтом маршала Жукова бросить в бой танковые резервы. 25 апреля Берлин был окружён, и советские войска вошли в город, превращённый нацистами в непреступную крепость. Бои велись за каждый дом и не стихали ни днём, ни ночью. Наиболее ожесточенные бои развернулись у здания Имперского собрания – Рейхстага. 1 мая 1945 года над зданием был поднят красный флаг, но гарнизон Рейхстага продолжал упорно сопротивляться и сдался только через сутки.
А до Дня Победы ещё оставалась целая неделя: акт об окончательной капитуляции немецких войск был подписан только 7 мая, а прекращение огня вступило в силу 8 мая в 23:01 по центральноевропейскому времени (9 мая в 01:01 по московскому времени).
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Берлин, 3 мая. Рейхстаг уже капитулировал. Солнечный день, я у Рейхстага с друзьями, пленные немцы колоннами идут в свои районы, а на площадях наши солдаты с полевыми кухнями в шикарных белых фартуках, в белых колпаках раздают кашу старикам женщинам детям, кормят мирных жителей.
И вдруг – тишина. Я почувствовал эту тишину и оглох – не слышал разговоров. За годы войны я настолько привык к постоянному грохоту, что в тишине не мог несколько дней по настоящему расслышать своих собеседников. И тут официально объявляют День Победы. И вот тогда начался грохот сильнее, чем при штурме. Праздничный салют! А как салютовали: есть винтовка, он стреляет из винтовки; есть пушка, он салютует из пушки; есть миномёт, он начинает палить из миномёта. Сколько народу на радостях погибло зря от этого салюта.."
Акт о капитуляции принимал командующий советскими войсками маршал Г.К. Жуков в Берлинском предместье Карлсхорст. Германию представлял начальник штаба Верховного командования вооруженными силами, генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель. Увидев, что в подписании капитуляции участвуют и представители Франции, Кейтель усмехнулся: «Как! Мы еще и Франции войну проиграли?». «Да, господин фельдмаршал, и Франции тоже» - ответили ему.
Через полтора года, 16.10.1946 г., генерал Кейтель будет повешен по приговору Международного Военного трибунала. Он взошёл на эшафот сразу после казни главы германского МИДа И. фон Риббентропа, подписавшего когда-то, в далёком 1939 году "Пакт о ненападении СССР и Германии". Последними словами Кейтеля были: «Я прошу всемогущего Господа быть милосердным к народу Германии. Более двух миллионов немецких солдат погибли за отчизну до меня. Я иду за моими сыновьями — во имя Германии».
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"В Берлине каких только войск не было: наши, французские, английские, американские. Регулировщицы наши, француженки, англичанки… Уж больно некрасивые француженки. Вы даже не представляете! Лучше, красивее русских никогда не видел, но эти француженки, поразили меня своим безобразием: и фигуры, и лица ужасны.
Но нас всех разогнали, т.е. рассредоточили, а то слишком много было войск. Наша 2-ая гвардейская танковая армия была переведена севернее Берлина в Фюрнстенберг, где совсем недавно располагалась резиденция генерального штаба Рейха. Шикарные коттеджи, зарыбленное озеро, сосновый бор, роскошь необыкновенная. Ни один дом не пострадал. И мне с моим товарищем достался один коттедж: картины, ковры, центральное отопление, всевозможные припасы, на чердаке всевозможные соленья, костюмы, женская косметика – всё осталось. И даже собака осталась – шпиц. Богатство необыкновенное, я такого ещё в жизни не видывал, в какой роскоши жили немецкие офицеры генерального штаба.
Ближе к лету приехала комиссия по приёму слушателей в Академию бронетанковых войск. Я сдал экзамены "на отлично" и был направлен в Академию. Так как наши знания за 4 года были ослаблены, нам прибавили год для подготовки. Поэтому я учился в Академии не пять лет, а шесть.
Шесть лет мучался. Но на самом деле было хорошо. Из пустыни Гоби, из монгольских степей, через всю войну я попал в Москву. Боже мой, я в Москве! Отличная Академия с мощной материальной базой.
А сейчас эту Академию разогнали, мерзавцы. Какой-то купчик купил здание для борделей. Ужасно: Академию бронетанковых войск разогнали, Химическую Академию разогнали, Инженерную Академию разогнали, выгнали куда-то за пределы. Сейчас осталась одна Общевойсковая Академия имени Фрунзе, там будут изучать все специальности.
Бывший полигон севернее Кабула, ныне превращённый в кладбище
бронетехники, поставлявшейся в Афганистан из СССР
Афганистан, родина Заратустры, находится на перепутье между востоком, что даёт ему возможность играть важную роль в экономических и политических отношениях между странами Азии. Но именно благодаря своему удачному стратегическому положению в центре евразийского континента, Афганистан всегда являлся и является ареной борьбы разных геополитических сил.
К слову сказать, Афганистан был первым государством признавшим РСФСР.
Рассказывает Василий Алексеевич Иванов:
"Был один эпизод очень яркий, когда я учился в Академии: меня послали на стажировку в Афганистан. В период правления королём Захир Шахом меня послали туда военным специалистом по переподготовке афганской королевской армии с системы турецкого обучения на передовую советскую систему военного обучения. У меня были курсы "А", я преподавал тактику и оперативное искусство для генералов и офицеров афганской королевской армии. И даже сумел провести дивизионное тактическое учение с бомбометанием, с высадкой тактического воздушного десанта на долине. Это необыкновенное было явление – король Мухаммед Захир Шах решил показать мощь своей армии, пригласил представителей всех окружных держав, чтобы продемонстрировать силу Афганистана. СССР представлял министр обороны маршал Гречко, следивший за этими манёврами.
Для меня это было тяжкое время: надо было подготовить совершенно неграмотные войска. Мы выкладывали камушки – белили и выкладывали камушки, обозначая маршрут каждого танка. Это не я придумал, но такая идея возникла. Дальше: на каждое орудие вбивали в землю два кола, чтобы обозначить сектор обстрела, чтобы они невзначай не развернули пушку в сторону горы, где был король и другие наблюдатели.
Учения идут, и вдруг танковая рота остановилась. Выясняем, что произошло. Не заправили танки горючим. Нарочно. Американские происки. Машины наши, вся техника наша – самолёты, танки, артиллерия, инженерное хозяйство – всё советское, а обучение – в Америке, особенно старшего офицерского состава. И там шла борьба. И я "ходил по ножу", острому ножу противоречий. И это только один эпизод, когда нам чуть не сорвали учения.
Но было и другое – ясное пятнышко. Наш инструктор так хорошо обучил зенитчиков, что с первого выстрела сбили самолёт, который тянули на цепи – мишень. Это была наша первая победа. Вторая победа: выброска воздушного десанта. Один парашют не раскрылся и около высоты упал парашютист. Наш инструктор походит к нему снимает парашют и через 15 минут с аэродрома вылетает самолёт и инструктор спускается на этом парашюте прямо у ног короля. Вот второй эпизод.
После Академии я попал в Приморский Край на должность начальника штаба механизированного полка. Местечко Барабаш, названное в честь полковника Барабаша, прошлого века. Когда русские завоёвывали Дальний Восток полковник обосновал местечко и оно осталось. Очень много интересных эпизодов там было. Там располагались корейцы, но их оттуда выгнали во время войны. А сейчас заполонили Дальний Восток китайцы – это ужас какой-то.
Там я был начальником штаба мехполка, потом командиром танкового полка в Тюмени и последняя должность – командир танковой дивизии в Красноярске.
После всего этого – жизни солдатской в войсках, я 15 лет был преподавателем военной Академии. Это мне на десерт.
И ещё вот что скажу: я увидел плакат поздравляющий с Днем защитника Отечества. Там угадывались три фигуры. Фигура Александра Невского, угадывалась фигура Давыдова, гусара, поэта, соблазнителя женщин, это герой наполеоновской войны – достойнейший человек. И справа воин периода великой отечественной войны: каска, шинель и автомат на груди. 23 февраля – праздник День защиты отечества. Спрашивается – кто героем явился 23 февраля 1918 года – даты от которой ведёт начало этот праздник? Где он? За плакатом? Или ещё где-то? Этот герой в будёновском шлеме с огромной красной звездой и с винтовкой со штыком на перевес. Вот кто герой был. Он защитил первое советское государство. Где он? Почему его нет? – вопрос естественный. Это такое сильное огорчение для ветерана. Что рекламщики – неужели они вообще ничего не соображают, или тупо выполняют политический заказ".
(с) Михаил Моисеев
