Ты помнишь как полсотни лет назад форсировал ты Буг

И матом крыл цеплявшихся за стоптанные ноги раненых

                                                                 и тонущих солдат?

Ты помнишь как орал комбат, когда ему осколком

                                                                 срезало сапог с колена,

И как в кармане гимнастерки из партбилета улыбалась Лена?

Ты помнишь вой - звериный яростный бросок,

Ты помнишь бой - из жизни вырванный кусок?

Ты помнишь, через месяц обмывали ордена,

Ты выпил аллюминевую кружку как положено - до дна

И укололся больно "Красною Звездой",

Запив одну беду другой "бедой".

Ты помнишь, догорало сено

И гимнастерки тлели на полях,

Полки утюжили прошитый пулями и смертью шлях,

А в кителе все так же улыбалась Лена.

Ты помнишь, вспомнил ты ее и сразу же забыл...

Достал кисет, ее письмо - ее ответ.

Нащупал партбилет - раскрыл.

Никто не видел как седела вена,

Пока тебе, как раньше, улыбалась Лена.

Ты помнишь, после этого еще ебались с "гансом"

Года два, редела на руках "братва".

Сползая с пальцев молодых и окровавленным песком...

Ты помнишь Белоруссию, покрытую кладбищенским венком;

Что в тоже время, что и позже, после мая - Дикая Литва;

Варшава, Прага, Вена - и все по-прежнему,

С прищуром из под челки улыбалась Лена.

Ты помнишь в госпитале вой сирены

И мысли - сквозь бинты и тело - Лена...Лена...Лена...

В Литве, через два года после Праги,

Тебя нашли за сорок первый "За отвагу"

И снова девять грамм свинца тебя нашли,

Еще подснежники не отошли.

А ты, чуть оклемавшись, снова вспоминал о ней,

С досадой думал: "Где же молодая смена?"

Смотрел на фотокарточку и улыбался: "Лена."

Ты помнишь, брат, пришел без писем ты домой,

Чтоб неожиданней, острей была ее при встрече радость,

Подкрался палисадником к окну, увидел...!!?! Лена.

Голая. Кровать. И. Сверху. Тыловая. Затылок. Аккуратно.

                                                                                Выбритый.

Штанина. Крыса. Гадость.

Уже не помнишь как достал трофейный "вальтер"

И выпустил все пули в "мертвое" окно,

Потом в таежном лагере, сидел в сортире,

И слушая как падает на дно замерзшее на воздухе гавно,

Ты усмехался: "Жизнь - дерьмо."

Не проще ли послать подальше эту благодать,

Коньками двинуть и концы отдать?

Ответа не нашел, как не нашел себе прощенья, оправданья ей...

Ты вышел на свободу по амнистии, устроился работать,

                                                                женился поскорей.

И вдавливая плоть в законную супругу, придя домой

                                                      после тяжелой смены,

Ты закрывал глаза и молча плакал, прося прощения у Лены,

И спрашивал несуществующего Бога: "Ну почему меня там

                                                                     не убило, возле Буга?"

Ты помнишь, вырос сын и дочь пошла учиться в институт,

Вы, наконец, купили свой большой и крепкий дом,

Потом машину (радовался сын - доверенность была на нем)

А вот и внуки - полный интерьер, уют,

Потом машину украдут, потом ее нашли - так, ерунда,

Пацан один гонялся по дороге.

Ты помнишь как на пацана ругался сын? -

                                                               "Блядь, Айртон Сенна!"

Ты... Что ты?

        Ушел на пенсию и глядя на пришедшего из армии Сергея

(А это уже внук), увидел его с девушкой и сердце глухо

Стариковски екнуло: "Ох, как похожа... Лена..."

Ты вышел на другую улицу, купил стаканчик водки

И на оставшиеся деньги - бутерброд...

Ты вспомнил Буг, солдат, комбата, лодки, брод...

Спасибо, брат, седой уставший друг

За кровь, за пот, за страх, за Буг.

И извини меня, я не форсирую почти что ни хуя -

Мне недосуг, мне не до мук,

Я бегаю по комнатам общаги и занимаю хлеб и лук,

                                             чтоб закусить.

Прости меня, хотя нельзя простить...

P.S. _ _ _

P.P.S. А "P.P.S." напоминает "П.П.Ш."

Не правда ли, моя душа?