Ярослав Кузнецов
Магические будни
| Иступлённая ненависть потерянного органа, Стекает слезящимся бархатом наказаний, В сухие щели... клянусь головою чёрного ворона, Избежать пере- и на- именований... Чего стоит идиотская клятва, Не знает никто в этом мареве ожиданий, Если и есть где-то правда, То не в шахтах пустых оправданий... Очередной фашист, На запылившимся от зноя перекрёстке, Махает зря своей тяжёлой сбруей: Пытаясь оседлать пегасов белых, Что мчатся мимо в серые пространства, Где нет угроз, и вдохновений не заметно оголтелых... ...Пегасы бьют копытами фашиста - Он весь покрыт символикой несчастья, Он падает, но сила бледной жрицы Зовёт его в неведомые царства... Что делать - Север, снежный и кровавый, Всегда мешал назойливостью грубой, Прикрыв все страсти, синим льдом коварства, Кому он смог стать настоящим другом? Владыка слышит о страданьях чёрной тени, Готовит песню мщенья, увлекаясь Проявленной здесь волей к некой цели - Смеётся Легба, страхом наполняясь... Огун растит деревья для парада Живых костров, на радость феям вод, Огун фашисту шепчет, что пегаса Здесь не поймать, здесь всё наоборот... И вот Алиса в ночь кривых ножей, Стоит, невинно глядя на закат, К её ногам скатились клубки змей А Будда перенёс сюда свой сад... Вдруг обручи заката исчезают - К Алисе в гости падает луч света, А из него машины выезжают, В одной из них - Единорог Ответа... Не слушая шипенья змей и Будды, Алиса задаёт вопрос о чреве, О том, что прячут те другие губы, Когда смеются кровью в жутком гневе... Единорог склоняется в сомненьях, Та дева оседлать его смогла - Он чувствует защиту в ощущеньях И силу в странной хрупкости стекла; Пароль открыт во всех своих мгновеньях, Ответ не нужен здесь - что может капля зла, Добиться в океанах торжества, Чья плоть миры содержит в чистоте, Где дороги все ветры естества, Прогнавшие страх тьмы сквозь брешь в кольце, Реального бессмертья и лица, На гранях бесконечного щита От иллюзорных тем бесславного конца: Вот человек, вот хищник, вот мечта... А вот Алиса, оседлав коня, Теряет девственность, но остаётся чистой Держа в руках все таинства ствола, На пыльном перекрёстке с чёрной тенью, И напряженьем Воли рвёт слова, Они становятся лишь блудною мишенью, Для знающего все их имена... Что делать - Юг, безумный и крикливый, Напомнил вновь о солнце в небесах, И душит пустотой своей ленивой, Миф одиночества о двадцати главах... Владыка видит весь триумф идей: От жалкой сбруи, до заклятий паука, И он поёт, вращает сталь мечей, Над головой слепого палача... Огун деревья жжёт на радость феям вод, Меняет смысл вещей, их, изменяя суть; Фашист на перекрёстке терзает пулемёт, Не попадая в цель, забыв, что его труд, Пройдёт, перетечёт, как всё и вся в Ничто, И жёлтая звезда со свастикой в груди Поймает его тень и ласково сожмёт, И лишь ничтожеством в стальных глазах судьи, Останется фашист и в вечность не пройдёт, Она всегда над ним вершит свои пути... |
